Записки командира батареи
1941-1945

 

В батальоне появился новый командир - капитан Антюхин. Среднего росточка, в хорошо подогнанной шинели, но такой незаметный после умершего крепыша. Ладно, посмотрим, каков будет головой, не все решает рост.
Доложил, что дивизион придан его батальону, и стали месить украинскую грязь вместе.
Если шли дорогой, то было еще ничего, а если по полю,- одна беда:
грязь так налипала на колеса и боевую ось, что все стопорилось намертво. Тогда брались за лопаты и начинали отдирать грязь.
Как-то ночью, при переправе через Южный Буг, нас выследил ночной бомбардировщик, вроде нашего кукурузника.
Мы стояли с Антюхиным на мосту, прижимаясь к перилам, а мимо с храпом гремели по деревянному настилу орудийные упряжки. Под мостом бурлила и пенилась черная вода. Самолет все кружил и кружил.
- Вот сыпанет несколько бомб и рухнем в эту бездну со всеми твоими колесами! -
Я смолчал, без него было тошно.
Самолет бомбы все же сбросил. Но, видимо,  в темноте летчик принял за мост волнолом, что был ниже моста, а белая пена за ним ярко выделялась на черной воде, - вот по ней и пришлись разрывы бомб. Мы только присели от страха, а летчик довольный улетел. На шляху перед Первомайском увидели громадную пушку. Такие возят отдельно ствол, отдельно лафет, и возят модными тягачами.
Видимо надоело барахтаться в грязи - бросили этакую громаду и покатили налегке дальше.
Антюхин заглянул в жерло:
-Вот это пушка! Бери - пригодится!-
-Не возьму, волов нет, чтобы таскать! -
Командир батальона помнил, как в одном глубоком ручье застряло орудие и шестерка лошадей не могла ее вырвать из грязи. Тут подвернулся дед с парой волов. По совету знающих силу этих животных, попросил деда помочь. Волы чуть качнулись,  приналегли, и пушка тихо полезла из грязи на берег. Так перетаскали все пушки, а дед получил за услугу 100г. медицинского спирта и с песней зашагал домой.
Дальше по дороге стояла большая кибитка. Подошли к ней. Лошадей нет, а на козлах сидит старик цыган и держит вожжи. Пригляделись - мертвый! Что за чудеса? Заглянули в кибитку, она была полна женщин и детей. Все были тоже мертвыми...
Выше всех гордо сидела молодая цыганка с грудным ребенком на руках. В рваном пологе надрывно выл ветер, а лучик весеннего солнца замер на белом лице красавицы-цыганки и ярким огоньком светился в сумраке полога на красном одеяльце младенца. Все было неподвижно, величественно и страшно.
Однажды вышли к большой деревне. День клонился к вечеру. Немецкие обозники что-то промешкали, и только сейчас надумали выступать. Увидев нас, ударили по лошадям и кинулись удирать по балке. Наш пулеметчик заставил всех остановиться.
Антюхин, пока светло, приступил к дележу трофеев:
- Давай так: ты берешь артиллерийские упряжки, а я телеги!-
Артиллерийские упряжки - это отличные лошади, их было двенадцать штук. Обозники почему-то тащили одни передки, а пушки бросили.
Конечно, в крытых телегах добра видимо-невидимо, но — лошади!
Сердце артиллериста не выдержало и я без лишних слов забрал лошадей.
Поставив батареи на позиции, собрались возле огня походной кухни. Ожидая ужина, решил заглянуть в орудийные передки: чисто артиллерийское любопытство - какие же орудия бросили, посмотрю по снарядам? Открыл и глазам не поверил. Какие там снаряды!!
Там лежали круглые сыры, колбасы, шпроты, галеты и даже бутылки  виноградного вина с красивейшими наклейками! Вот здорово - вовек такого не видывал! Ну и тыловики! Пушки бросили, а колбасу с сыром да вином везут четверками лошадей: упаси, боже, не застряли бы!
Поделили добро по батареям, едим за длинным столом родную кашу с трофейной колбасой. Ездовые хвалят лошадей, а больше колбасу, тем более - всем досталось по кружке виноградного вина, кубанцы в нем толк понимают. Вспоминают былые времена и вина колхоза Абрау-Дюрсо.
Входит хмурый Антюхин. Слухами, как говорят, земля полнится, дошли они и до него.
-Пируете, жулики!?-
-Вот тебе раз! Сам же делил!
-А! - комбат махнул рукой,- У меня одни хомуты да седелки! Покормите хоть по - богатому! -
-Хитрить больше не будешь - покормим!-
Усадили, наложили каши с колбасой, отведал вина -отогрелся, повеселел. Завязалась беседа. На войне ведь как? Ты откуда? А ты?
И тут произошло невероятное: мы с ним оказались из одного города, да мало того - с одной улицы! Такой встречи на войне, наверное, ни у кого не было.
Сначала Антюхин не поверил - разыгрываешь! Но когда я перечислил лавченки на нашей улице и даже упомянул голубятню на угловом домике - развалюхе - уверовал! Но совсем возрадовался, когда я упомянул дом в конце улицы -низ кирпичный, верх деревянный - да я же в этом доме жил! Веселья за столом было предостаточно.
По полку и дивизии быстро разнеслась весть, что вот такие земляки водятся среди них, и командир дивизии стал назначать мой дивзион действовать вместе с батальоном Антюхина. Всем было хорошо.
К концу апреля вышли к Днестру возле большой деревни Ташлык.Молдоване выкатили в поле на подходе к деревне бочку красного вина и оделяли каждого желающего кружкой терпкой жидкости.
Приложились и мы с Антюхиным, стало веселее и теплее - спасибо догадливым молдаванам.
Захватывать плацдарм назначили батальон и мой дивизион.
Ночью, на вечных подручных средствах, захватили малюсенький клочок земли на том берегу - вишневый сад. Вишня буйно цвела, и обитый пулями вишневый цвет густо устилал землю. Не на земле лежим - на снегу.
Устроился в воронке под вишней. Подаю команды радистам, устроившимся под обрывом на мокром песке у самой воды - пулеметчик бьет по голосу.
-   Не ори! Убьют! - шипит Антюхин из соседней ямы.
К середине дня стало ясно: дело застопорилось.
-   Ну, земляк, если до ночи не продвинемся, утром утопят!-
А по Днестру бурые холодные волны ворочали бревна и несли их дальше: где-то у соседа с переправой случилась беда.
Решили попробовать сделать еще рывок. Антюхин в шутку утверждал, что я везучий. На этот раз и впрямь повезло.
Старший на батарее попросил меня к рации. Легко сказать! Но пополз и, оказалось, не зря. Лейтенант Фролов видел с крутого берега той стороны немцев по бровке вишневого сада и спрашивал: не они ли нас держат?
-   Бей по ним прямой наводкой, пока не кончатся снаряды?!-
Немцы не выдержали и побежали. Мы заняли деревню Пугачень.
- Ну, везучь же ты, парень!- потирал руки Антюхин, точно не его ребята вышибали немцев из сада. Ладно, шутка не помеха.
А вот дальше шла зеленая равнина, а за ней высились холмы, на  которые нам предстояло еле влезть.
-   На этом километре один пулемет положит всех! - вздохнул Антюхин.
Однако на холмы прошли без выстрела. Но на бугре возле плоского камня стоял пулемет, а на камне спал немец.
Ткнули сапогом - вскочил, заорал - пьяный!
- Скажи, разве не везет?! - искренне удивился Антюхин.
А нам, как я узнал потом, действительно повезло. Огневые взвода нашего дивизиона подошли к переправе, поспешая к наступающей пехоте, тут подъехал замполит полка майор Верхутин и приказал пропустить вперед 1-й дивизион. Тот переправился и встал на берегу, ожидая переправы батальона второго эшелона, с которым он действовал.
Не засни пулеметчик, угробили бы батальон Антюхина при подходе к холмам. А что Верхутин? Такие люди, когда хотят сотворить кому - то пакость, с кровью людской не считаются.
Мне с жалобами бегать было некогда: на плацдарме шел тяжелый бой. К 16-му апреля на плацдарм перебралась вся 5-я гвардейская Армия. Заняли по фронту и в глубину километров по двенадцать, и больше продвинуться не смогли. Немцы справа и слева стали наносить танками сильные удары. Про наступление на Кишенев уже не думали - так удержаться бы!
В один из дней получилась такая кутерьма, что часть пехоты откатилась до наших орудий на прямой наводке. Артполк соседней 9-й Воздушно-десантной дивизии потерял пушки. Командир полка, собрав управленцев, кинулся их отбивать, но был сразу же убит.
Ребята отволокли тело командира до наших орудий. Тут набежал какой-то генерал с винтовкой наперевес, орал: "Вперед! Отобьем орудия!", метался со штыком, как в годы Гражданской войны.
Я ему ответил, что веду бой - он сам видел - и от своих орудий никуда не уйду. Разведчики встали между нами, так, на всякий случай. Генерал умчался куда-то в сторону.
Чтобы устоять на рубеже своих орудий, положил в окопчики разведчиков и радистов. Мой лихой разведчик Митька Юдин, бывший пулеметчик, деловито разложил на бруствере диски к автомату, оглянулся на меня.
-       Митька, не убежим?! -
Юдин ответил в своем духе:
-       Вы не убежите, товарищ капитан, Митька не убежит! -
Пехоту стараемся остановить, усадить рядом в окопы. Грохот орудий, разрывы снарядов, пулеметные очереди, пятятся танки -обстановка самая суматошная.
У ближнего орудия кончились снаряды. Приказал вызвать передки на батарею: зачем стоять без толку, еще отобьют, как у десантников.
После боя доказывай начальнику особого отдела, что дрались до последнего снаряда, ему на это плевать, разложит бланки допроса и будет талдычить - где орудия?
Он сидит в тылах за Днестром, ему все понятно: кругом шпионы и враги, если бы не он, то что бы стало с полком да и вообще с Россией? Незаметно с тыла подошла группа людей. Пригляделся - ба!- генерал Родимцев и полковник Смирнов. Вот уж не ко времени! Доложил.
Так бы утащил орудие в овраг, а сам в окоп к Юдину, и не торчал под пулями немцев. Теперь же возле орудия генерал Родимцев, расспрашивает меня, переговаривается с полковником Смирновым, а у меня в голове одна мысль - поскорее бы ушли. Орудие стоит, возле большая группа людей, немцы же не слепые - видят. И так снаряды рвутся, пули рвут землю, долго ли до греха?
-Ты пушку хочешь убрать? - спросил Родимцев, заметив суету возле орудия.
-Да! Снаряды кончились! -
-Пускай стоит! Моральная поддержка!-
Дело потихоньку наладилось, пехота залегла на рубеже орудий.
К счастью никого из начальства не убило и не ранило.
Когда прибежал взмокший Антюхин, Родимцев уже ушел.
-Спасибо пушкарям, моих задержали! -
-Родимцева благодари, сейчас здесь был! -
-Ну? Что говорил? -
-Спрашивал, чей батальон так хорошо обороняется?! -
Но Антюхин сам шутить умеет.
-А он не спрашивал, кто пушки без снарядов расставил? -
Днем позже два наших танка поползли на немецкую траншею. Что они думали сделать - не знаю, нo их сразу же подбили.
Бедные танкисты в горячке кинулись бежать и их срезали пулеметы. Юдин до темноты рассматривал в стереотрубу осевшие танки, неподвижных танкистов, вздыхал, а утром исчез. Спрашиваю у команддира отделения - где Юдин?  Отвечает - отпросился к дружку в пехоту.
Он и раньше там бывал, любил уточнить свои наблюдения по наблюдениям пехотинцев. На фронте было относительно тихо, и я занялся своими делами. Начиналось утро жаркого дня, какие обыкновенно стоят в эту пору под Кишеневым.
Слева за танками оживились немцы, резанул воздух пулемет, командир подручной батареи открыл по ним огонь и те затихли. Но самое-то
удивительное то, что пушка подбитого танка ожила и принялась стрелять вместе с подручной батареей. Кто же там сидит? Раненый танкист? Я сам под Сталинградом стрелял из подбитого танка и факт стрельбы меня не удивил, кто же в танке? - вот что занимало меня. Но принесли завтрак, и мы занялись делами мирными.
К концу трапезы подоспел и Юдин. Робко посмотрел в мою сторону и выложил на планшет ордена и какие-то бумажки, - Вот документы и ордена убитых танкистов. Надо их начальству сообщить, пусть похоронят! Чего ждут? -
  - Ты как туда попал? -
-Хотели с дружком получше разглядеть, что делается у немцев.-
-И что же?-
-А вы видели, как танк стрелял? Это мы их! - оживился Юдин.
Оказалось, ребята подобрались к танку, немцы их заметили и открыли огонь. Куда денешься? Влезли в танк. В танке остаток снарядов и, пока стреляла наша батарея, они отдышались, сделали несколько выстрелов и удрали. Ордена ему передали пехотинцы.
За гусарство Юдина ругать было бесполезно. Ответ найдет, рассмешит и на том дело кончится.
Помнится, на Украине, забрались пехотинцы и мы в стог соломы. Было холодно и мокро - кругом раскисшая земля, присесть негде.
Немцы, конечно, заметили, что все русские лезут в солому и открыли минометный огонь.
Солома не защита, и я сразу же приказал убегать в посадку метров 200 назад, где были наши ровики и грязь чуть ли не по колена.
Все артиллеристы толпой побежали по жнивью напрямую в посадку. Один Юдин сделал большой крюк по пахоте, справедливо не желая быть целью для минометчика, в удирающей толпе артиллеристов. Минометчик посчитал лучше бить по стогу, чем гоняться за толпой, и мы без потерь вскочили в свои убежища.
-       Ты что, как заяц, бегаешь по кругу? - спросил я Юдина, когда тот, едва волоча ноги с налипшей на пахоте землей, прибрел к нам.
-       Товарищ капитан! Так я на себя огонь отвлекал! -
Бои немного поутихли. Немцы стягивали силы, чтобы ударить вдоль Днестра под основание нашего плацдарма. Готовились и мы.
За хлопотами незаметно наступило 1-е Мая. Утром замполит Артюхина крикнул от блиндажа:
- Зайди! Дело есть!-
Пришел. Когда освоился с темнотой, увидел ни плечах командира батальона майорские погоны. Радостно поздравил земляка, все выпили виноградного за праздник, за Победу, за новоиспеченного майора.
На другой день Антюхин выглядел торжественно и нарядно, даже каракулевую кубанку надел/ мы же кубанцы!/, а то в ушанке да пилотке.
-       Ты куда собрался?-
-       Пойду, поздравлю с праздником солдат в ротах!  Пойдем прогуляемся! - весело позвал он меня.
- Нашел место для прогулок! -
Посмеялись и разошлись, и оказалось - навсегда.
Через час гвардии майор Антюхин лежал мертвый возле блиндажа.
В первой траншее осколок мины ударил ему в грудь, и не стало моего земляка.
Стояли над убитым, и каждый думал свою думу. Я вспомнил вишневый сад, изрешеченный пулеметами, и черный Днестр за спиной - пронесло! Вспомнил недавний удар немцев и Антюхина, удерживающего пехоту среди этого столпотворения - уцелел, повезло!
А сегодня праздник, над головой высокое синее небо, с далеких холмов, пропадающих в мягкой сиреневой дымке, тянет прохладой, даже стрельбы что-то не слышно. Тишина и благодать, но одному из нас не повезло - не повезло раз и навсегда...
Да будет тебе, земляк, вечная память!
Еще на Украине начальник штаба артиллерии корпуса предложил мне подать рапорт  с просьбой направить в Академию.
Дивизион стоял на дороге, рота автоматчиков прочесывала лес впереди, а я сидел на станине и писал рапорт.
Ехать мне совсем не хотелось. Я четыре года в армии, из школьного курса помню немногое - что же буду отвечать на экзамене?
Но дело было весной, а ехать предстояло осенью - дожить еще надо! А тут хороший человек просил, ему перед начальством отчитаться необходимо. Я взял и написал. Потом совершенно забыл.
И вот звонит майор Зейфман:
- Ты мог бы приехать ко мне? Нужно документы оформить для Академии!-
Выбрались с Юдиным перебежками подальше от НП  и пошли спокойно по дороге - ну какому дураку нужно на двух пешеходов тратить снаряды? Но у немцев их было всегда много и дурак нашелся. Длинный осколок от второго снаряда впился мне в задник сапога. Спасла толстая дужка шпоры и крепкий задник. Но пришлось разуваться, прямить шпору, выправлять задник - так сильно все деформировало, что шагать стало невозможно.
Бесшабашный Юдин остановился:
-   Товарищ капитан, давайте отсидимся в окопчике, иначе вам в Академии не бывать! -
В штабе полка я заупрямился, сказал, что рапорт написал необдуманно, в общем,- не поеду!
Марк Бенционович отвел меня в сторону и тихо сказал:
-   Саша, люблю тебя, как сына родного! Прошу, поезжай!-
Раньше он по имени меня не называл, это насторожило, но я продолжал стоять на своем.
Зейфман положил мне руку на плечо, и как-то жалобно, действительно по отцовски, повторил:
-   Поезжай!... Убьют дурака!...
Столь необычное обращение подействовало больше приказа.
Несколько мгновений стояли молча, во мне что-то дрогнуло, поглядели друг на друга и оба рассмеялись.
Умный человек был Марк Бенционович, он-то жизнь знал и понимал к чему могут привести старания замполита.

к содержанию
главная страница